Представление для богов - Страница 71

Барак был пуст: наемницы были в бане. Лишь одна крепкая, плечистая, как мужик, деваха со схваченными в узел черными волосами сидела на нарах и ставила заплату на холщовую рубаху. Заметив вошедших, она отшвырнула шитье, вскочила, вытянулась, замерла. Даже при тусклом свете, падавшем из оконца, видно было, что под левым глазом девахи лиловеет громадный свежий синяк.

— Ферчиза Лесная Яблоня, — сердито буркнул дарнигар. — Из Семейства Тагипаш... Не рискуешь на улицу нос высунуть, а? С такой-то распрекрасной физиономией...

Девица молчала, упрямо глядя перед собой.

— Уж конечно, это ты с лестницы брякнулась? — насмешливо продолжал Харнат.

— С лестницы, мой господин! — твердо и дерзко ответила девушка.

— Ну-ну... Впредь поосторожнее на ступеньках, они у нас крутые... — внушительно произнес Харнат. Выйдя из барака, Орешек фыркнул:

— Любопытно, кто эту малютку так разрисовал?

— Они думают, я не знаю! — усмехнулся дарнигар. — Они думают, старый пень Харнат не видит, что творится от него за три шага! А Харнат, между прочим, на драконий скок все замечает...

Он осекся, вспомнив, что говорит с Хранителем.

— Ну-ну? — поторопил Сокол. — И что же видит старый пень Харнат? На драконий скок, а?

Дарнигар молчал, все сильнее багровея. Но делать было нечего: Хранитель ждал продолжения. Он вроде не сердился, хотя одна Хозяйка Зла знает, каким в следующий миг будет настроение высокородного господина...

— Эта корова бестолковая, Ферчиза, — неохотно начал дарнигар, — несла вчера караул в Купеческой башне. В паре с наемником из третьей сотни. Ну, они и того... — Харнат замялся, подбирая слова, чтобы не оскорбить благородный слух Сына Клана. — Отвлеклись от караульной службы. Безобразие, конечно, у нас такое редко бывает! — добавил он поспешно. — А тут пришла их сменять Аранша... может быть, господин помнит... сегодня утром...

Тут дарнигар окончательно смешался и замолчал.

— Поединок Мастерства под самым окном Хранителя, — услужливо подсказал шайвигар.

Орешек с удовольствием припомнил веснушчатую стриженую девушку, которая красиво уходила от атаки своего тяжеловесного противника.

— Отлично сражается! Молодец! — похвалил он искренне.

— Наемницы, — веско сказал дарнигар, — они, конечно, не барышни на выданье. Живут с кем хотят и когда хотят. Но они не потаскухи. У них есть гордость, есть свои понятия о чести, свои неписаные правила. И первое из них: служба — превыше всего. Они казарму с публичным домом не путают. А если какая подзабудет, чем наемница от шлюхи отличается, так ей товарки сами разъяснят, без начальства.

Орешек усмехнулся, вспомнив радужный синяк.

— Похоже, у Аранши рука тяжелая?

— И рука тяжелая, и характер твердый, — потеплел голос Харната. — У нас ее прозвали «Аранша-атаманша». Жаль, не мужчина, а то быть бы ей десятником.

Орешку стало обидно за сероглазую фехтовальщицу.

— А разве, — поинтересовался он, — уже вышел королевский указ, что женщин нельзя назначать десятниками?

— Нет... но... — растерялся дарнигар.

— Что — «но»? — возвысил голос Орешек. — Вчера один бывалый воин сказал: «Пристало ли Сыну Семейства приказывать Сыновьям Рода?» — Орешек точно скопировал интонацию дарнигара. — А теперь будем гадать, пристало ли женщине мужчинами командовать? Драться наравне с мужчинами ей можно! Умирать бок о бок с мужчинами ей можно! А продвинуться дальше рядового наемника — ну никак нельзя! Иначе землетрясение произойдет, небо на землю рухнет, Великий Грайан опять на мелкие королевства развалится!..

Потрясенный Харнат понимал одно: он все-таки умудрился прогневать начальство.

— Да завтра же... нет, сегодня... клянусь богами... в десятники...

— Ладно, — бросил Хранитель, остывая. — Теперь — на плац. Посмотрим, как здешние вояки с оружием ладят.

Он и сам не понимал, почему разбушевался. А может, он потому и о тренировках заговорил, что захотел снова увидеть стриженую наемницу?.. Впрочем, не увидит. Они сейчас в бане, все шестнадцать...

От будоражащих мыслей о шестнадцати молодых женщинах в клубах пара и брызгах воды Орешка отвлекли хохот и отчаянная брань. Из толпы наемников, забывших о тренировках, начальстве и вообще обо всем на свете, доносились свирепые ругательства в адрес некоего Тайхо: поголовное перечисление неприятной родни упомянутого Тайхо, а также пожелания ему заживо лечь на костер и навеки сгинуть в Бездне.

Орешек заинтересовался, шайвигар насторожился, а Харнат побелел от предчувствия очередной неприятности.

На краю вымощенного булыжником плаца была расчищена неглубокая квадратная яма, дно которой покрывал слой рыжей глины. На краю ямы стояла бадейка с мутной водой — смачивать глину. Это была «лужайка для танцев» — самое мерзкое, по мнению Орешка, место тренировок. На скользкой глине и стоять-то было непросто, а уж фехтовать... Зато «лужайка» великолепно развивала чувство равновесия.

Сейчас там копошилось, пытаясь встать, нечто, отдаленно напоминающее человека. С головы до ног оно было перемазано глиной, даже лицо было заляпано рыжими пятнами. Поминая нечисть, нежить, Хозяйку Зла и все того же Тайхо, бедняга с трудом поднимался на ноги и вновь растягивался к полному восторгу присутствующих. Он был похож на Глиняного Человека из сказки — чудовище, которое ходит по домам и ворует непослушных малышей.

«Новичок, — определил Орешек. — Неуклюжий-то какой!»

— Я этого Тайхо!.. — вопил Глиняный Человек. — Я ему уши по самые плечи оттяпаю! Я ему ноги повыдергиваю вместе с копытами! Я его по бревнышку раскатаю! Я его...