Представление для богов - Страница 193


К оглавлению

193

И еще он даст обет: никогда не поднимать глаза к ночному небу! Никогда не глядеть на звезды!

А Хайшерхо пусть делает все, что ему заблагорассудится. Эта крысиная возня больше не трогает Таграх-дэра. Жизнь человека — в руках богов, а не жалкого смотрителя дворцовых архивов...

13

Нарра-кай!

Высоко в раскаленном небе покачиваются на распахнутых крыльях ястребы. Их пронзительные крики несутся вниз, туда, где в оправе из невысоких скал сверкает лучшая драгоценность Наррабана — великое озеро Нарра-кай.

Дивная гладь светлой, сладкой воды. Греза путников, что качаются в верблюжьих седлах на караванных тропах. Надежда и упование земледельцев, что деревянной сохой ведут борозды в неподатливой земле. Сокровище, которое нельзя украсть — Нарра-кай! Как лучи от солнца, разбегаются от озера каналы. Лучшие пахотные земли в Наррабане — здесь, вокруг озера. Щедро поит оно посевы и не оскудевает, питаемое подземными ключами. Простирают над каналами ветви роскошные плодовые сады, и даже солнце не палит здесь землю так безжалостно, как в других краях, — видно, и солнцу приятно отразиться в чистом зеркале Нарра-кай.

Берег озера усыпан лачугами, домами и дворцами: это Нарра-до — столица Наррабана. И хоть прекрасна столица, но знает вся страна: не озеро при городе, а город при озере!

Как и повсюду, в Нарра-до два божества. А вот храм один — огромный, величественный храм Гарх-то-Горха.

Легенда гласит, что некогда среди озера поднимался островок, на котором стоял небольшой, но изумительно красивый храм Кай-шиу, Озерной Девы, божественной хранительницы светлых вод. Правда или нет, но говорят, что сама богиня являлась в этом святилище людям, отвечала на вопросы, давала мудрые советы. И тянулись к ней люди с просьбами, с жертвами, с распахнутыми сердцами — к ней, а не к Единому!

И прогневался Гарх-то-Горх в своем заброшенном храме. По его велению островок погрузился на дно. Сомкнулись над ним воды, скрыли маленькое святилище от глаз людей. С тех пор в Нарра-до лишь один храм.

Но поклонение доброй богине продолжается.

Стоят вдоль берега озера, за городской стеной, кривобокие хижины, крытые пальмовыми листьями. Здесь встречают жрецы тех, кто принес богине моления. В городе у жрецов есть красивые дома, где прислуживает множество невольников, — но на берегу глядятся в озеро лишь убогие хижины. Пусть все видят, как Единый учит Озерную Деву смирению!

А вокруг хижин — поля цветов! Жрецы разводят их, так подбирая сорта, чтобы цветение не угасало круглый год. Белые, алые, желтые — пожар красок! Ведь Кай-шиу не принимает других жертв, кроме цветов.

Люди покупают ароматные букеты или длинные, искусно сплетенные гирлянды, отходят от берега в больших нарядных лодках, рассыпают бутоны по прохладной глади и лукаво, понимающе улыбаются друг другу.

Единый учит Озерную Деву смирению? Как бы не так! Ведь теперь ее храм — все гигантское озеро Нарра-кай!

Людской поток непрерывно вливался в распахнутые ворота. Стражу это не удивляло: начался четырехдневный праздник Кай-шиу, и в столицу стягивались окрестные земледельцы, чтобы почтить любимую богиню, дарительницу благ земных. На эти четыре дня Светоч в милости своей отменил входную пошлину, так что стража откровенно бездельничала.

По двум скромно одетым путникам стражник скользнул равнодушным взглядом и лениво подумал. «Старик-то болен, вон как его трясет. А второй его поддерживает, сын, наверное...» И тут же выбросил увиденное из головы.

* * *

Окраина Нарра-до — лабиринт замусоренных переулков, стиснутых глиняными заборами. Узкие деревянные калитки похожи одна на другую, и заботливые хозяева, чтобы их хоть как-то различать, нацарапали на каждой какой-нибудь простенький рисунок в меру своего умения. Возле каждой двери — желобок, из которого бежит грязная струйка. Помои и нечистоты стекают в неглубокую канавку, тянущуюся к накрытому деревянной решеткой сточному колодцу.

Чинзур сморщился от отвращения. Ну и вонь! А мухи-то, мухи!..

Но эти мысли тут же сменились горестной тяжелой тревогой: Илларни уже не шел, а висел на плече своего спутника. Легкое тело старика била дрожь, в невидящем взгляде застыло страдание.

О Безликие! Да он же умрет сейчас на руках у Чинзура, на грязной чужой улице, под темнеющим небом!

— Хозяин! Господин мой! Как... как ты себя чувствуешь?

Бледные, сухие губы с трудом шевельнулись.

— Очень... мне... скорее лечь... и лекаря...

О боги, не дайте старику умереть хотя бы до утра! Неужели все было напрасно — побег, встреча со Слепыми Тенями, притон убийц, тяготы многодневного пути? Неужели именно сейчас, когда остается протянуть руку за наградой, судьба ударит по этой протянутой руке?

Не сразу понял Чинзур, что взгляд его уткнулся в калитку, на которой было грубо нарисовано нечто вроде рыбы с высоким треугольным плавником. Наконец-то! Тот самый дом! Скорее уложить астролога в постель — и бегом за людьми Хайшерхо!

Чинзур вскинул руку, чтобы постучаться, но тут его обожгла ужасная мысль: в винном погребе Тахизы он рассказал кхархи-гарр обо всем, что знал. И об этом доме — тоже. Может, слуги Хмурого уже устроили здесь засаду?

— Хозяин, сможешь потерпеть еще немного?

— Я... ноги не слушаются... в глазах темно... сейчас умру!

Чинзур стиснул зубы и решительно забарабанил в калитку. Отворил щуплый, сутулый, придурковатого вида человек в потрепанной одежде.

— «Прыжок антилопы», — негромко произнес Чинзур. Наррабанец кивнул и шагнул в сторону, пропуская гостей во двор. Чинзур вспомнил, что ему говорили о здешнем хозяине: никаких секретов не знает, но по условному знаку даст в доме приют и сделает все, что прикажут...

193