Представление для богов - Страница 168

168

4

Никогда в жизни Джанхашар не был в такой растерянности. Начальник аршмирской стражи видал всякое: убийства, ограбления, похищения горожан разного возраста и пола, поджоги, драки, захватывающие порой полгорода... ну, про кражи и мошенничества и упоминать не стоит, это так, будничная рутина.

А какие истории придумывали в свое оправдание преступники! Какие кружева языками выплетали! Главным слушателем этих хитрых баек был, конечно, городской судья, а на начальнике стражи эти россказни испытывались и проверялись: проглотит или выплюнет? Но крабы (как называют в Аршмире стражников) — народ бывалый. Не так-то просто всучить крабу небылицу. Джанхашару вранье хоть медом намажь — глотать не станет.

Но как ему быть сейчас?

Стоит перед ним хорошо одетый молодой человек с гневными карими глазами и рассказывает такое, что у начальника стражи не то что волосы — уши дыбом встают!

Видите ли, Клан Сокола усыновил безродного актеришку за свершенные им великие подвиги. Оказывается, парень заслужил такую неслыханную честь тем, что остановил войну, вывернул наизнанку Подгорный Мир, лично разделался с могущественным Ночным Магом, уничтожив его волшебный талисман... ну, еще по мелочи — истребил несколько десятков Подгорных Людоедов, зарубил Жабью Подушку и еще кого-то, сразу не вспомнишь... Все сказанное мог бы подтвердить пергаментом с королевской подписью, но пергамент сгорел во время пожара на постоялом дворе в деревне Заячья Падь...

Бред безумца? Но на парне плащ с вышитым соколом, дорогие сапоги, серебряный пояс... меч, правда, в простых ножнах, обычный мечишко... стражники сняли его с пленника, пока тот еще в чувство не пришел...

Наглая, кощунственная ложь? Но какому самозванцу придет в голову заявиться в края, где его хорошо знают, а главное — лгать так неправдоподобно? Неужели нельзя было сочинить что-нибудь менее нелепое? Например, что он — Сын Клана, который из прихоти или на спор жил в Аршмире под видом простого актера... Звучит глупо, но такая байка хотя бы старается быть похожей на правду! А чудовищные слова, только что прозвучавшие в этой комнате.... Похоже было, что рассказчику плевать, поверят или не поверят ему жалкие аршмирские крабы...

С холодком в груди Джанхашар понял: такая дикая ложь может оказаться чистейшей истиной! Задавив в сердце страх, начальник стражи процедил:

— Как же случилось, что до нашего города не докатилась весть о славных подвигах великого героя? За что нас так Безымянные обидели?

— Это ненадолго, — утешил его пленник. — Просто из Ваасмира к вашему Хранителю еще не прибыл гонец. Но я же не могу дожидаться его приезда! Не для того я гнал всю дорогу, словно опаздывал к дележу наследства! У меня на рассвете корабль отчаливает!

— Знаю. «Золотая креветка». Лучше тебе об этом судне забыть. Никуда ты не исчезнешь, пока с тобой не разберутся.

Сквозь звонкую ярость, вихрем охватившую душу, до Орешка начал доходить весь ужас происходящего. Вей-о! Справиться с Подгорными Людоедами, с колдуном, с королем Нуртором — и нарваться на паршивых крабов!.. Впрочем, в Аршмире про стражников правильно говорят: «Крабы медленно ползают, зато могут больно цапнуть!»

— Но я тороплюсь по важному государственному делу! Это приказ короля!

— Да? И какое именно государственное дело столь спешно гонит в путь высокородного господина?

— А... я... я не могу сказать, это королевская тайна.

— Ах да, конечно, конечно!.. Разумеется, есть свидетели, которые согласятся подтвердить эту простенькую, правдоподобную историю?

Орешек открыл было рот, чтобы сослаться на Нурайну, но тут же понял, что королевская сестра выгораживать его не станет. Она так рвалась на подвиг в одиночку! А даже если подтвердит — поверят ли ей? К тому же она боится упустить последнюю возможность добраться до Наррабана. Так что вполне можно понять, почему она не спешит на выручку...

«И все равно — змея!» — нелогично подумал Орешек.

Ну и влип же он! Может быть, из передряги его выручит старый боевой друг — Великое Нахальство?

Орешек опустился на скамью, небрежно вытянул перед собой ноги (что считалось весьма наглым жестом, выражающим презрение к собеседнику).

— И за каким болотным демоном я тут застрял? — пожаловался он куда-то в пространство между подсвечником и стеклянной наррабанской вазой. — Если я Сын Клана, допрашивать меня может лишь Хранитель города. Если я подлый самозванец — опять-таки дело подсудно Хранителю. А ну, быстро — проводить меня к высокородному Ульфаншу! Сокол желает говорить со Спрутом, а не с погаными крабами!

Такое поведение крепко озадачило стражников и смутило их командира.

Хранитель! Да он и сам охотно отослал бы пленника к Хранителю, спихнув с себя ответственность!

Увы, весь Аршмир знал, что роскошная танцовщица по прозвищу Розовый Лепесток именно сегодня вняла уговорам Хранителя и согласилась взглянуть на две редкие и очень ценные картины времен короля Джайката, что хранились в загородном доме Спрута. Ульфанш давно горел желанием приобщить красавицу к высокому искусству. Можно только догадываться, что сделает он с человеком, который посмеет испортить ему вечер, наполненный беседами о живописи...

— Высокородный Ульфанш в отъезде, — сухо сообщил начальник стражи. — Будет завтра к полудню... — Джанхашар вспомнил тяжелые бедра и пышную грудь танцовщицы и поправился: — Нет, позже... пожалуй, к вечеру...

Сокол состроил капризную гримасу:

— Тогда почему я не в тюрьме? Почему торчу в этой убогой трапезной, среди гнусной мебели, которую мне так хочется переломать?

168